В марте 1942 г.бригада в составе 3000 десантников под командованием полковника Тарасова овладела селом Игожево /в 10 км южнее г.Демянска/, где находились базы снабжения Демянской немецкой группировки. Действия бригады должны были сопровождаться общим наступлением войск, окруживших Демянскую группировку. Ранее наступление было предпринято, но успешно продвигались только части, расположенные на юге Демянской группировки, где дислоцировалась и наша 3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия /на Северо-Западном фронте 130 стрелковая дивизия/.
После взятия Игожево основная часть /более 2000 бойцов и командиров/ с боями вышла из Демянского котла. Группа в составе около 300 бойцов и командиров была выведена из ближайшего тыла, в районе с. Лунево, разведчиками нашей дивизии под руководством командира взвода дивизионной роты Петрова Владимира Гавриловича. За эту операцию он был награжден орденом Красной Звезды.
В тылу у немцев в районе болота Дивен Мох оставалось 50 десантников и мелкие группы, с которыми не было связи, так как у них не было раций. Для вывода этих десантников и выяснения системы обороны противника перед нашим передним краем 23 апреля 1942 г. в тыл врага была направлена группа из 21 разведчиков под командованием Владимира Петрова. Комиссаром группы назначили меня — младшего политрука. Нам дали радистов из дивизионной роты связи — старшину Туманова и старшего сержанта Буланчика. У них была рация, которой в то время обеспечивали самолеты-бомбардировщики. Она размещалась в двух упаковках весом 10-12 кг каждая /в одной упаковке аппаратура передачи и приема, в другой — батарейное питание/.К нам прикомандировали санинструктора из стрелковой части и двух партизан Петрова и Сергеева, из местных жителей. Остальные 15 человек из дивизионной разведки, в большинстве своем бывшие студенты МВТУ им. Баумана, добровольно вызвавшиеся идти в тыл противника.
Трое из нас умели ориентироваться по карте: командир Петров, я и только что окончивший Московский геологоразведочный институт красноармеец Герасимов, бывший студент 3-го курса Московского института геодезии и картографии. Вооружены мы были автоматами, винтовками, пистолетами с запасом патронов на дну-две боевых операций. Запас продовольствия на неделю: ржаные сухари, мясная тушенка в банках, гороховый концентрат в пачках, соль и сахар. Перед самим переходом мы сдали все документы — красноармейские книжки и командирские удостоверения, партийные и комсомольские билеты — начальнику разведки дивизии мажору Чернусских. Всё обмундирование и снаряжение было тщательно подогнано и привязано, не гремело и не блестело.
Переход линии фронта состоялся 23 апреля 1942 г. Мы прошли по траншеям к передовым окопам и ждали полночи. Однако ярко светила Пуна, и мы начали переползать нейтральную полосу только около двух часов ночи, когда Луна закрылась облаками. До передовых окопов противника было 250-300 метров, которые мы переползли по-пластунски, примерно за три часа. Приходилось останавливаться при вспышках осветительных ракет, которые немцы запускали над нейтральной полосой каждые 10-15 минут.
Нам удалось переползти через передний край немцев бесшумно, настолько близко от пулеметного гнезда, что даже была слышна немецкая речь. К пяти часам утра, когда основная часть группы оказалась за передним краем противника, началась поземка, появился легкий туман, заволакивавший землю. В этом тумане мы преодолели оставшуюся часть пути до оврага, перешли вброд ручей и направились к лесу. Рассвет застал нас недалеко от переднего края, но уже в тылу у немцев. Мы замаскировались в небольших стогах сена по 2-3 человека. День провели в стогах. Недалеко немцы заготавливали материал для дзотов — пилили, рубили лес, был слышен их разговор, но мы не подавали признаков жизни.
Вечером мы совершили следующий бросок в тылу у немцев, перешли, выставив боевое охранение, дорогу и очутились в довольно густом лесу, где начали продвигаться ночью по компасу, по 2-3 км за ночь, а днем отдыхали, меняя охрану, и вели наблюдение за противником.
Как мы узнали позже, бесшумно войти в тыл противника удалось только нашей группе. Две другие группы, направленные из соседних частей нашей армии, были обстреляны на линии фронта и отошли с потерями.
В густой чаще леса мы продвигались и в дневное время, пользуясь картой и лесными ориентирами по пути движения .Прокладка маршрута велась основной группой, а её охраняли со всех четырех сторон парные патрули. Через несколько дней похода, когда мы углубились в тыл врага и подходили к болоту Дивен Мох, обнаружили двух десантников — Грибанова и Осипова. Они двадцать дней бродили по лесу и болотам, видимо кругами, потеряв ориентировку, и питались только клюквой. Воды было достаточно — кругом болота и речушки. Десантники обросли усами и бородами, опухли от голода. Мы их кормили маленькими порциями пищи, чтобы они постепенно усваивали еду. Мы знали, что кормить изголодавшихся «до отвала» нельзя, могут умереть. Десантники рассказали, что они, оторвавшись от основной группы, заблудились и пытались вернуться через линию фронта к нашим войскам. У обоих были документы — красноармейские книжки, а у Грибанова — комсомольский билет.
На одном из переходов в лесу обнаружили трупы 15 десантников, застрелянных в перестрелке с немцами, изъяли у них капсулы с фамилиями и адресами погибших.
Собрали 30 разновидностей листовок, сброшенных немецкими летчиками в нескольких километрах от переднего края. Многие из них лежали в нераспечатанных пачках. Летчики сбросили их в своем тылу, опасаясь обстрела на территории занятой нашими войсками.
Во время переходов обнаруживали разноцветные телефонные провода немцев. Очень сожалели, что не захватили с собой аппаратов для прослушивания. В нашей группе разведчик Кофман, хорошо владевший немецким языком, мог бы перехватить разговоры немцев.
Однажды при переходе дороги столкнулись с двумя грузовыми машинами перевозившими немецких солдат. Замаскировались и пропустили их мимо. В ночном переходе нашу группу обстреляли из пулемета, расположенного в дзоте. Мы уклонились от перестрелки, помня о нашем задании.
В ночь на 1 мая мы находились в районе болота Дивен Мох. У нас кончились запасы продовольствия, не было резиновых сапог для десантников, у некоторых разведчиков нужно было заменить кирзовые сапоги на резиновые. Мы дали радиограмму о встрече двух десантников и просили сбросить с самолета продукты и восемь пар резиновых сапог. Опознавательный знак — треугольник карманных фонарей.
В назначенное время в полночь к нам прилетели два самолета ПО-2. их появлению предшествовал огонь пулеметов с трассирующими пулями. Немцы пытались их сбить на линии фронта. Самолеты благополучно прилетели, снизились, выключив моторы, и к нам, в треугольник огней от фонариков, полетели мешки с продуктами и резиновыми сапогами. Один из летчиков даже крикнул: «Разведчики принимай первомайские подарки». Мы ответили: «Привет нашим».
Мы начали делить продукты, но вдруг услышали звук ещё одного самолета. Пока мы добежали к условной поляне, летчик покружил и, не застав наших сигналов, вернулся обратно. Мы сожалели о случившемся, но вскоре опять услышали звук самолета. Мы просигналили летчику и получили от него ещё два мешка сухарей. Впоследствии узнали, что два первых самолета снаряжала наша дивизия, а два последних — штаб армии. Один из них мы не сумели принять и это обернулось для нас четырехдневной голодовкой при выходе к своим. Питались мы эти дни только мороженной прошлогодней клюквой на болотах. После того как самолеты сбросили нам продукты, оставаться на месте было нельзя, и мы ночью перебазировались на два километра в район трех заброшенных шалашей. Днем я с несколькими разведчиками пошел в район болота Дивен Мох, где мы рассчитывали найти десантников. В это время двое разведчиков Сидлер и Загоскин, бывшие студенты МГУ, попросили разрешения у командира поискать мешки с продовольствием, которые сбрасывали десантникам. Они плохо ориентировались на местности и не пришли в лагерь к трем шалашам.
Вернувшись из похода к болоту, я пошел на розыски бойцов вместе с сержантом Слуцким, радистом Тумановым и партизаном Петровым. Мы стали искать их в районе нашего старого лагеря, где получали первомайские подарки. Это было конечно ошибкой. К старому месту стоянки разведчик никогда не должен возвращаться. Но тут были особые обстоятельства. Нужно было найти пропавших товарищей.
Помню, как мы продвигались из лагеря, не найдя их там, по дорожке среди сухой травы. Впереди шел Слуцкий, на шаг правее остальных. Вторым шел Тумаков, третьим был я, а за мной шел партизан Петров. Мы слышали пение птиц, всё было спокойно. И вдруг ... в спину раздалась пулеметная очередь. Слуцкий упал, сраженный пулями в спину. Мы залегли и начали отстреливаться. Слуцкий был убит. Мы вернулись в лагерь, где все уже всполошились, услышав перестрелку. Начали немедленный переход на новое место. Залегли в четырехугольнике дров, заготовленных местными жителями.
Ночью услышали лай собаки, с которой нас разыскивали немцы. Но пошел снег и собака, по-видимому, сбилась со следов.
Вскоре командир В.Петров с группой разведчиков встретил бойца лыжного батальона, который бежал из плена во время ремонтных работ на дороге, недалеко от нашей стоянки. Он рассказал, что большая группа десантников, более 150 человек, вместе с командиром и его женой /рыжей женщиной/ была окружена немцами и расстреляна. С расстрелянных десантников, по приказу немцев, рассказчик и другие военнопленные снимали теплое обмундирование и валенки. Об этом мы радировали и получили приказ о возращении.
Ночью мы сделали переход на 5-6 км южнее и думали, что находимся вблизи переднего края. За маршрутом следили по карте, ориентируясь на ручей и его притоки. Оказалось, что мы вышли севернее, и до переднего края осталось ещё полтора километра. Вблизи была деревня, но она занята немцами. В бинокль разглядели часового на вышке одного из домов деревни.
Случайно нашли мешок с сухарями, который сбрасывали десантникам. Мешок был подмочен и половина сухарей размокла. Немедленно раздали сухари всем разведчикам. Эти сухари были большим подспорьем, так как до этого мы четыре дня питались только мороженой клюквой. Они подкрепили силы для заключительного броска.
В последнюю двадцатую ночь нашей разведки, мы начали выход из тыла цепочкой, один за другим. Головную группу вел В.Петров, а я с радистами находился во второй группе. Одну треть расстояния до нашего переднего края мы прошли согнувшись, бесшумно, а затем попали на минное поле. Первой взорвалась одна из сигнальных мин, которыми противник оконтурил границу минного поля со своей стороны. Она осветила вспышкой нашу группу. Немцы начали усиленно стрелять из пулеметов и автоматов. Однако пулеметы были пристреляны на уровне пояса, и мы укрылись от их огня, перейдя на низкие перебежки между очередями и ползание по-пластунски под огнем. Вскоре взорвались еще две мины. В группе Петрова были ранены в ногу боец Федор Качармин и в глаз партизан Сергеев. В моей группе легко ранен замполитрука Кофман и было простреляно плечо у радиста Буланчика. Его мы освободили от ношения упаковки с батареями, передав их другому бойцу. Группа Петрова продвигалась быстрее. Мы потеряли с ней связь. Когда немцы запускали осветительные ракеты мы не двигались, поэтому не привлекали более к себе внимания. Перестрелка стихла. Мы вышли из-под обстрела, захватив с собой раненых. Немцы ещё обстреливали минное поле, но нас там уже не было.
В лесу на одной из полянок заметили стоящего часового. Наш часовой или противника? Двум бойцам дал задание подобраться и выяснить. Часовом окликнул: «Стой, кто идет?» Разведчики назвали ему пароль: «Медвежата». Далее радости не было границ. Сразу мы почувствовали усталость, голод, холод и всё, с чем боролись эти дни при постоянной настороженности и собранности.
Боец привел нас к младшему командиру, а он сообщил, что Петров с группой уже находится в расположении переднего края и ждет нас. Подсчитали бойцов: с Петровым 10, со мной 12, значит все. В награду нам дали свежего ржаного хлеба. Я впился в краюшку зубами, ощутил запах и вкус хлеба и не мог несколько минут есть, просто упивался запахом и вкусом. Такого хлеба я больше никогда не ел.
Дальше начались рабочие будни. Мы доложили командованию обстановку, на карте нанесли все три линии укреплений противника, места дислокации артиллерии, крупнокалиберных минометов и пулеметов. Все это пригодилось стрелковой бригаде, на фронте которой наша группа выходила из тыла. Бригада через несколько дней начала наступление и успешно продвинулась на новые рубежи.
Мы хорошо выспались, вымылись, переоделись в летнее обмундирование, ели из таза гречневую кажу из концентратов, которые предназначались нам, но не были заброшены, так как варить их было негде: могли себя обнаружить.
Приказом по Северо-Западному фронту от 22 июня 1942г., в годовщину войны, вся группа разведчиков была награждена орденами и медалями.
Командир и комиссар орденами Красного Знамени, разведчики Виленский, Кофман, Красносельский, Лысяков и Слуцкий /последний посмертно/ орденами Красной Звезды, остальные медалями «За отвагу». Ордена и медали нам торжественно вручили перед строем 7 июля 1942 г.
После войны сотрудники музея «Боевой и трудовой славы МГРИ-РГГРУ» отыскали в Подольском военном архиве мой наградной лист, в котором написано: «Комиссар разведгруппы, направленной в тыл 16 немецкой армии с целью разыскать Тарасова и остатки его группы, в тылу врага. Группа в течение 20 дней пребывания в тылу противника выяснила судьбу 485 тарасовцев, узнала о захоронении капитана Громова А.К. и доставила ряд документов погибших десантников. Группа разыскала и вывела из тыла врага двух десантников и бежавшего из фашистского плена бойца 154 Отдельного лыжного батальона. Параллельно с выполнением своего основного задания группа выяснила систему укреплений на линии Каменица-Корнево».
