Хлебец Филипп Филиппович / / НАЙТИ СОЛДАТА

Родился(ась) : 1917

Получил воинское звание: старшина

Вы были когда-нибудь а Запорожской степи? Здесь дышится легко, воздух настоян на травах, немножечко горчит полынью, но не только запах — вольный дух витает здесь, заставляет думать, помнить, творить. Если Вам не пришлось побывать в этом крае — поезжайте туда, лучше весной, когда сады стоят в бело-розовой пене, когда цветут вишни, яблони, воздух прозрачный, ароматный, и каждое дуновение ветра приносит пьянящие запахи цветущих деревьев, вокруг всё кажется красивым, чистым. Можно поехать в августе, в это время в садах и хатах пахнет спелыми яблоками, а степь — полынью, и тонкий запах её запоминается навсегда. Именно он рождает желание вновь приехать сюда, припасть к этой земле — святой, политой кровью моих предков, вдохнуть не только запах трав, цветов, но и дух, который остался здесь от пращуров — скифов, запорожских казаков, моих дедов и прадедов, — здесь осталась их любовь, боль, надежда, вера, молитва. Земля — маленькая родина моей семьи, она растила своих сыновей, но в нашем роду никто из них не дожил до зрелого возраста. Мужчины погибали на войне или, израненные, умирали в самом расцвете сил. Погибали в Крымскую, Первую мировую, Гражданскую, Финскую, Великую Отечественную войну... Главными в семье оставались женщины. Возможно поэтому все они были очень сильными, мудрыми, любящими. Свет любви таких матерей согревает не одно поколение, и память о них никогда не померкнет. Кто из двоих был большим героем в той войне — мой дедушка, который погиб под Каховкой в ноябре 1943 года, в возрасте 26 лет, или моя прабабушка Евдокия, которая спасла сына от плена в феврале 1942 года, — судить Вам. Те края я посетил впервые в 13 лет. И как сегодня, помню этот день, Была весна, 8 мая. Мы с мамой весь год готовились к этой поездке. В Запорожье прилетели из Вильнюса самолётом, а потом — автобусом до села Новомихайловка Черниговского района. Остановка автобуса возле самой школы, где когда-то, до войны, был учителем мой дед, а рядом — памятник погибшим героям Великой Отечественной войны. Здесь выбиты фамилии односельчан, отдавших свою жизнь за Отечество. Среди них мы находим моего деда -Филипп Филиппович Хлебец (1917—1943 гг.). А рядом Николай Филиппович Хлебец (1926—1945 гг.). Два сына моей прабабушки погибли на той войне. Младший, Николай, погиб 25 марта 1945 года, в Германии. Третий сын -Фёдор Филиппович Хлебец, лётчик, майор, похоронен на сельском кладбище в родном селе. Мы кланяемся могилам дорогих нам людей и идём селом к той хате, где в апреле 1941-го родилась моя мама — Людмила. По дороге заходим в сельский магазин. Возле магазина толпились люди в ожидании свежего хлеба, который с минуты на минуту должны были привезти. Моя мама тут же достала пряники, конфеты и, угощая односельчан, просила помянуть её отца и всех родных и близких. Очередь оживилась, вперёд вышел старенький дед, но, как потом оказалось, не такой уж и старый и очень разговорчивый: «А я оце дывлюсь на цвого хлопчыка, ну вылытый Хвылька», потом он повернулся к маме и уже совсем заинтересованно спросил: «А ты мабуть дочка Пылыпа Пылыповыча?» И тут все стали вспоминать. Оказалось, что я действительно очень похож на своего деда, и что в нашем роду только дед мой был блондин, моя мама и я. И тут же одна бабуся очень по-доброму заметила: «Казацькому роду нэма переводу». Но больше всех, конечно, вспоминал дед Михайло, который первый нас признал. Он вспомнил, как в далёком 1939 году всем селом провожали на финскую войну моего деда Филиппа. Пришла его проводить и старенькая бабка — Прасковья Сиводед, 104 лет от роду. Провожая, благословила и сказала: «Возвращайся с победой и медалью». Вернулся Филипп с финской с медалью, в орденах, все встречают, полный двор гостей, а бабки Прасковьи нет (она уже не ходила). И что делает Филипп? Он бежит и приносит на руках старенькую бабусю и усаживает её на самое почётное место. Рассказал дед Михайло, что был Филипп жизнерадостный, весёлый, в селе любили его, а маму мою иначе как «Филипповна» в селе не называли, вот так с самого детства. А ещё в начале войны было Филиппу партийное поручение: эвакуировать из колонии подростков: не побоялся, один всех отвёз до станции Мокрая, под Запорожьем. Никто не убежал. А потом был фронт. И был плен, под Днепропетровском. В феврале 1942 года из плена сбежал друг — Серёга, он и сообщил матери Филиппа, что сын её в плену, болен тифом, лежит в бараке, и что немцы больных отдают, если находятся родственники. Всем селом собирали мою прабабушку Евдокию. Семь дней шла она в Днепропетровск, проваливаясь в сугробы по пояс. Сына нашла, оставила его у добрых людей, обратно пришла за шесть дней, не отдыхая пошла в район (Черниговка) к коменданту — просить лошадей и пропуск, чтобы привезти сына. А была она сильно обморожена, лицо, руки. Увидев её, комендант обратился к переводчику: «Что хочет эта женщина, почему она такая чёрная?» Переводчик объяснил, что это мать солдата, она нашла его в плену, просит пропуск и лошадей, чтобы добраться домой. «И что вы думаете, — продолжает дед Михайло, — встаёт этот немец, подходит к бабке Евдокии, целует её обмороженные руки, говорит по-немецки: „Ты настоящая мать“, — и даёт пропуск и лошадей». Вот так мой дед оказался дома. Как им с другом Серёгой удалось перейти линию фронта и снова воевать — никто этого не знает, но погиб дед Филипп 3 ноября 1943 года под Каховкой, рядовым солдатом (как сказано в извещении о смерти). А ещё дед Михайло рассказал, как погиб мой дед (так говорили односельчане, воевавшие с ним). Было это на рассвете, поднялся он в атаку первым: «За Родину!» — и тут же был убит. Где-то не спал снайпер. ...Мы поблагодарили деда Михайла, попрощались с односельчанами, до нашей хаты оставалось метров 200. Из-за цветущих деревьев, хаты почти не видно, а когда мы подошли поближе, увидели покосившуюся глиняную хатку окна почти касались земли. Её можно было сравнить с сиротой, которую все забыли, бросили, не вспоминают... Я увидел, как мама опустилась на траву, машинально достала платок, насыпала в него земли, завязала. Потом она поднялась, подошла к окну, когда-то там была горница, на стенах висели портреты и фотографии всей семьи — там остались гвозди. Один из них мама взяла на память, бережно завернула в лопушок, листочек которого она сорвала тут же. Вот такая история. Вы, наверное, хотите узнать, как сложилась судьба моей матери. В пять лет она уже была пастушкой, пережила голодный и холодный 1947 год, с семи лет — нянька своим пятерым сёстрам и брату, в 15 лет стала студенткой Бердянского медучилища, в 18 лет получила диплом фельдшера, дважды оставалась вдовой, вырастила двух сыновей, в 1998 году потеряла старшего сына, ему было всего 36 лет. В Литве живёт 43 года. Всё она вынесла, очень много работала, — стала заслуженным медработником Литвы, награждена медалью. Я часто думаю, где мама берёт силы, где черпает любовь, энергию, которую отдаёт не только внукам, которых у неё трое, но и всем, кто её знает, и тут же вспоминаю цветущий сад, комок землицы и тот не согнутый временем гвоздь в засохшем листе...