14 июня 1904 года родилась Маргарет Бурк-Уайт, американский фотокорреспондент американского журнала «Life». Она известна как первый западный фотограф, посетивший промышленные объекты СССР, первая женщина военный журналист (и первая женщина, которой разрешили работать в зоне боевых действий) и первая женщина-фотограф в журнале «Life».
Её пребывание в СССР совпало с нападением Германии, таким образом, Маргарет Бурк-Уайт была единственным иностранным фотографом, который находился в Москве в начале войны.
Маргарет с начала мая по конец сентября 1941 года находилась в Советском Союзе вместе с мужем – писателем Эрскином Колдуэллом. В середине сентября 1941 года они в составе группы иностранных корреспондентов посещали места боевых действий. После недельного пребывания на фронте, супруги-журналисты отбыли на родину. Фотографии Маргарет Бурк-Уайт из военного и предвоенного Советского Союза публиковались в номерах журнала LIFE, позже – в Harper’s magazine. Снимки Бурк-Уайт стали первыми фотографиями бомбардировок Москвы, появившимися в западной прессе. К лету 1942 года фотографии Маргарет Бурк-Уайт выходят отдельной книгой «Shooting the Russian War». В 1942—1943 годах было выпущено три ее издания.
Далее мы публикуем отрывки из книги Маргарет Бурк-Уайт, в которых она описывает атмосферу первых недель войны, царящую в Москве.
«По всему городу проходили митинги.
— Давай выйдем, посмотрим, что делается на улицах,— сказала я. И мы отправились.
Мы оказались в густой толпе. Она увлекала нас все вперед и вперед, пока мы не очутились возле вокзала Октябрьской железной дороги. Товарная станция была заполнена машинистами и другими железнодорожниками. В дальнем конце станции на задрапированной красными полотнищами трибуне стрелочник кричал в микрофон:
— Мы будем сражаться не только за нашу Родину, но и за будущее всего прогрессивного человечества!
На резиновой фабрике работницы торжественно обязуются заменить мужчин, чтобы те могли уйти на фронт. На автомобильном заводе число добровольцев росло с такой стремительностью, что людей, занятых на важных операциях, пришлось даже убеждать, чтобы они не оставляли работу, пока их не смогут сменить женщины.
В эти первые драматические недели войны на любом предприятии рядом чуть ли не с каждым рабочим можно было увидеть его жену, невесту или какую-нибудь постороннюю женщину, которую он обучал своей профессии. Женщины занимались на вечерних курсах, стремясь повысить свою квалификацию: для них стало делом чести поддерживать производство на том уровне, которого добились их мужья и братья.
Советские граждане всегда относились к работе с большой серьезностью, а уж работе на оборону они отдавали себя целиком. Люди овладевали новыми профессиями, учились работать лучше, чем прежде. Продавщица садилась за руль грузовика, учительница осваивала пулемет, на фабриках и заводах работницы в свободное время занимались на курсах санитарок.
Я побывала в кинотеатре, переоборудованном для таких занятий. В одном из помещений отрабатывались приемы оказания первой помощи. По знаку преподавателя учащиеся принялись бинтовать друг другу головы с удивительной быстротой и такой энергией, что ее хватило бы на целую армию раненых.
В соседней комнате, где по стенам были развешены пожарные лестницы, шланги, ведра и каски, группа старшеклассниц разбиралась в устройстве различных огнетушителей.
С наступлением сумерек по улицам патрулировали дети и стучались в квартиры, предупреждая хозяев, если сквозь плохо занавешенное окно пробивался свет. Дети следили еще и за тем, чтобы ящики с песком и ведра с водой, приготовленные для тушения зажигательных бомб, были всегда полны. Пионеры ходили в магазины и помогали по хозяйству женщинам, которые сменили у станков ушедших на фронт мужчин.
И день за днем под балконом нашего номера в отеле «Националь» проходили мужья этих женщин. Стройными шеренгами они шли к вокзалу, чтобы отправиться дальше на фронт, а по тротуарам торопливо шагали провожающие их матери и жены.
Стихийная запись в добровольцы сменилась более организованным процессом мобилизации. Теперь актеров и оперных певцов, которые просились в действующую армию, уже не брали солдатами, а направляли на специальные мобилизационные пункты, где работа велась под звуки арий. И вслед за армейскими частями к линии фронта отбывали концертные бригады, чтобы выступать на передовых позициях.
Весь июль напряжение продолжало нарастать. День и ночь мимо наших окон ехали грузовики с красноармейцами вверх по улице Горького — на запад.
На башни и соборы Кремля поднимались люди с приставными лестницами и красили сверкающие купола и шпили в серый защитный цвет. Перекрашивалась вся Москва. Мостовые площадей и улиц и даже тротуары покрывались изображениями крыш и окон, которым был искусно придан эффект глубины. В самых неожиданных местах строились макеты деревушек, чтобы вражеским летчикам было труднее ориентироваться. Для той же цели реку прятали под камуфляжными крышами.
В июне и первой половине июля было несколько воздушных тревог. Мы каждый раз послушно спускались в убежище, а затем раздавался сигнал отбоя — тревога оказывалась учебной.
Когда в ночь на 22 июля ровно в десять часов вечера заревели сирены, мы с Эрскином вышли из отеля и спустились в метро, твердо рассчитывая, что задержимся там недолго — у нас обоих было много работы.
Поезда метро стояли, и люди спускались на пути, где свободно разместилось несколько тысяч человек. Сидеть на путях московского метро можно даже в нарядном платье — в такой чистоте оно содержится. И вот я сидела на путях и считала часы. Рядом со мной человек в комбинезоне и вышитой тюбетейке читал иллюстрированное издание стихов Пушкина. Я извлекла из кармана учебник русского языка, и за эту ночь мой словарь обогатился словами, которых я, возможно, так никогда и не узнала бы, будь эта тревога короче.
Наконец, через пять с половиной часов раздался сигнал отбоя, все три эскалатора пошли вверх, и вскоре все мы оказались на улице. Предрассветное небо было зеленоватым. Со всех сторон к Кремлю бежали люди, и я побежала с ними. Возле Кремлевской стены, как раз напротив наших окон, зияла огромная воронка от бомбы, но к ней уже съезжались грузовики с песком и ее начинали засыпать.
В эту ночь фашистские летчики очень старались попасть именно в Кремль, но это им не удалось, зато их бомбы ловко угодили в здания итальянского и японского посольств».
На втором фото: москвичи слушают последние военные сводки новостей в Парке культуры.
Третье фото: советские солдаты едут в кузове грузовика.
Четвертое фото: налет немецкой авиации на Москву 26 июля 1941 года.
Пятое фото: взвод советских пехотинцев на марше.
Шестое фото: самолет Юнкерс Ю-88 (Ju 88) с кодом F6+AK (номер 0285) был сбит 25.07.1941 летчиками 3-го истребительного авиакорпуса около Истры и совершил вынужденную посадку на поляну. Через пять дней его установили на площади Свердлова (ныне Театральная площадь) в Москве.
Седьмое фото: бывшие узники концлагеря Бухенвальд в бараке после освобождения.