Вот как это было в воспоминаниях автора слов Михаила Исаковского:
«Стихи, ставшие впоследствии песней под названием «Катюша», я начал писать в начале 1938 года. У меня, можно сказать, сразу, без особых усилий написались первые восемь строк, то есть первая половина «Катюши». Но потом работа застопорилась. Я не знал, что же дальше делать с Катюшей, которую я заставил выйти «на высокий берег, на крутой» и запеть песню. Поэтому стихи пришлось пока отложить, хотя начало их мне определенно нравилось.
Весной – в конце апреля или в начале мая – я по каким-то делам поехал в редакцию газеты «Правда». Там – в литературном отделе – я впервые встретился и познакомился с композитором Матвеем Исааковичем Блантером, за которым уже «числилось» несколько весьма популярных песен, – таких, например, как «Партизан Железняк», «Песня о Щорсе» и другие.
Матвей Исаакович сразу же стал выспрашивать – нет ли у меня каких-либо стихов, на которые можно было бы написать музыку. Я вспомнил про начатую «Катюшу» и ответил:
– Знаете, стихи есть, и, по-видимому, их можно положить на музыку, но вся беда в том, что они не закончены: я написал лишь восемь начальных строк.
– А вы можете сейчас переписать эти строки для меня?
– Конечно же, могу, – согласился я.
И тут же, сев за какой-то столик, написал:
Расцветали яблони и
груши,
Поплыли туманы над
рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на
крутой.
Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма
берегла...
Я передал написанное Блантеру и, по совести говоря, скоро позабыл об этом.
Однако летом, когда я по какому-то случаю снова встретился с Матвеем Исааковичем, тот сказал мне, что музыку «Катюши» он написал, что, по его мнению, песня получилась хорошая, но необходимо дописать слова.
Я обещал, что допишу. Но сделать это сразу почему-то не смог, а потом – в августе – я уехал на целый месяц в Ялту.
И вдруг совершенно неожиданно для меня в Ялте появился Блантер и, узнав о моем местопребывании, приехал, чтобы «подогнать» меня. Мне он сообщил, что в Москве организован Государственный джаз-оркестр, руководит которым В. Кнушевицкий. В ближайшее время состоится первое выступление, первый концерт этого джаза. «Катюша» уже включена в программу первого концерта, и я немедленно должен дописать ее.
Матвей Исаакович пообещал, что через два дня он снова приедет ко мне и что надеется увезти с собой совершенно полный и окончательный текст «Катюши».
Я немедленно принялся за работу, хотя это было для меня крайне трудно: вне дома, вне привычной обстановки я почти не могу работать, у меня ничего не получается.
Но дописать песню нужно было во что бы то ни стало, и я дописывал ее.
У меня не сохранилось от тех дней ни каких-либо черновиков, ни каких-либо записей, но помнится, что через два дня я передал композитору пять или семь вариантов законченной «Катюши» – мол, выбирайте любой...
Сам я, однако, выделил один вариант, который мне казался наиболее удачным, и сделал на нем соответствующую пометку. После оказалось, что и Блантеру больше всего приглянулся именно этот вариант. Таким образом, слова «Катюши» были одобрены нами обоими.
Время тогда было тревожное. Мы как бы уже предчувствовали войну, хотя и не знали точно, когда и откуда она может прийти. Поэтому тема родины, тема защиты ее от посягательств врага была темой самой важной, самой первостепенной, и я, конечно, никак не мог пройти мимо нее даже в лирической песне.
Осенью 1938 года, как и обещал М. И. Блантер, состоялся первый концерт Государственного джаз-оркестра. На концерте была впервые исполнена «Катюша», которая сразу же понравилась всем. Отсюда и началось ее шествие по нашей стране».
[fb_vid id="181644476113893"]