Публикуем ваши истории в рамках онлайн-акции «Бессмертного полка» – #ПолкДома:
Это мой отец, Прохоров Леонид Иванович.
В день Победы.
Он собрался доехать с нами до памятника в Прудищах. Сам не дойдет ни туда, ни обратно. Я стала ему говорить, что не надо бы уже ходить, хватит, сиди дома и празднуй. Мы сейчас уедем, как ты обратно? На что он ответил: «Ну, кто – нибудь привезет. А не идти не могу: кто же их (погибших) помнить будет? Почтить надо».
Отца призвали в 1943 году. Ему только исполнилось 17. По тем временам он был образованным: окончил 7 классов. Поэтому его отправили в танковое училище в Чебоксары.
Незадолго до смерти он рассказал мне, что к нему в Чебоксары приезжала мать, моя бабушка Прохорова Надежда Петровна. Привезла мешок сухарей. Отец удивлялся: как она смогла добраться до Чебоксар? Гражданских поездов не было, а военные поезда никого не брали. И обратно вернулась!
А я думала о другом: как она смогла накопить мешок сухарей? Одна, муж на фронте, c раннего утра до позднего вечера работала вместе с другими женщинами в поле. Один за другим умирали дети. Шесть могилок было у нее на кладбище. Седьмого проводила на войну.
Наверно, по ее молитвам Господь сохранил отца. Ничем другим отец не мог объяснить, почему нижний люк оказался открытым, когда фауст – патрон поджег танк. Был строгий приказ – закрыть люки от противотанковых мин. Отец сам его закрыл перед боем.
И то, что рядом с горящим танком оказалась грязная лужа, в которую он свалился пылающим факелом, не мог объяснить. Он не знал, сколько лежал в этой луже обгоревший и почти в упор расстрелянный немецкими автоматчиками. Не знал, как его нашли санитары. Кажется, это была уже ночь. Полгода в госпитале в Польше, потом в стройбат – восстанавливать Москву. На долгие 6 лет.
Новенькую медаль за взятие Берлина даже не стал прикреплять к застиранной донельзя гимнастерке, которую выдали в госпитале. Ждал, что в Москве встанет на полное довольствие в своей новой части. Отцу 19 и он живой! И пока он, оглушенный и ослепленный послевоенной Москвой, искал свою часть, его обокрали. Его обгоревший комсомольский билет, продуктовые карточки (на месяц!), медаль с наградным документом, красноармейскую книжку, фронтовые фотографии, деньги – все украли. От лагерей его опять спасло чудо: справку из госпиталя и приказ о назначении он почему – то положил в нагрудный карман.
И начались опять голодные дни. От подъема до отбоя заполненные тяжелым трудом. Жили в казарме, отделенной колючей проволокой от такой же казармы, в которой жили пленные немцы. Немцев кормили. Наши солдаты лазили к ним через колючую проволоку собирать полугнилые картофельные очистки. И скоро почти все заболели тифом. Много умерло. Отец выжил.
И каждый год ходил к памятнику погибшим. Пока мог.