4 ноября 1941 года был совершен первый и внезапный налет немецких бомбардировщиков на Горький (ныне Нижний Новгород), приведший к большим человеческим жертвам.
В налете участвовали опытнейшие немецкие летчики из бомбардировочной авиагруппы KGr.100 «Викинг», в том числе известный ас Ханс Бётхер, до этого много раз бомбивший Москву. У них имелись подробные фотографии города с указанием всех важных объектов. Противовоздушная оборона города создавалась методом импровизации, и к ноябрю 1941 г. она в основном состояла из 76-миллиметровых орудий образца Первой мировой войны. Огонь батарей велся беспорядочно и хаотично, не создавая немцам никаких помех.
В 16:40 появился еще один «Хейнкель». Бомбардировщик шел с южного направления, со стороны деревни Анкудиновка, и летел низко над железной дорогой. Двухмоторная махина с ревом пронеслась над станцией Мыза. Некоторым жителям даже удалось разглядеть подвешенную под фюзеляжем огромную бомбу. Неожиданно вынырнув из-за гористого берега, самолет пролетел над Окой и с пологого пикирования сбросил «груз» на завод «Двигатель революции». Сильнейший взрыв прогремел в здании силовой станции предприятия, в котором находились паровые котлы, дизельная, компрессорная и трансформаторная подстанции. Рабочие, находившиеся в соседних цехах, от сотрясения повалились на пол, затем сверху на них посыпался настоящий дождь из осколков стекла световых фонарей.
На городских улицах началась паника: пассажиры на ходу выпрыгивали из трамваев, шоферы бросали автомашины прямо на дороге и убегали, толпы людей сломя голову бежали к укрытиям. Начиная с 17:15, немецкие самолеты произвели еще несколько налетов на город, продолжавшихся до поздней ночи.
Все это время и на следующий день на заводе им. Ленина продолжались спасательные работы на развалинах главного корпуса. Большие глыбы растаскивали «полуторками» и тракторами, а мелкие обломки – вручную. Сварщики резали погнувшуюся и искореженную арматуру. «Самое неприятное ощущение испытывали, когда, разгребая щебенку, понимали, что лопата упиралась в мякоть женской или мужской ноги», — вспоминал потом Борис Увяткин, работавший тогда ведущим инженером на предприятии. Часть людей по-прежнему оставалась под завалами и получала воду и пищу через небольшое отверстие.
На ГАЗе весь день тоже прошел в раскопках. Наиболее страшная картина наблюдалась в разрушенном ремонтно-механическом цехе. Оттуда то и дело выносили завернутые в брезент изуродованные человеческие останки, предъявляя их на опознание собравшимся здесь родственникам. Кто-то узнавал своих по оторванной кисти руки с часами, кто-то — по куску ноги с ботинком. Многие трупы вообще не подлежали опознанию. Один из очевидцев потом вспоминал: «Это было страшное зрелище. Вот мать узнает свою дочь по окровавленному платку и сережке. У женщины тут же начинается истерика, ее подхватывают под руки другие рыдающие родственники…» Затем опознанные останки грузили на грузовики и везли на Автозаводское кладбище. Большая же часть завода, несмотря на повреждения, продолжала работать.