Сегодня исполняется 110 лет со дня рождения Ольги Берггольц, советской поэтессы и прозаика, драматурга, журналиста.
Ольга Берггольц – женщина с поистине трагической судьбой. Она родилась в Петербурге в семье врача. Отец очень ценил стихи своей маленькой дочери и содействовал их публикации в заводской стенгазете.
В годы Великой Отечественной войны Ольга оставалась в осаждённом Ленинграде. С августа 1941 работала на радио, почти ежедневно обращалась к мужеству жителей города. Созданные в эти годы произведения, посвященные защитникам Ленинграда, как нельзя лучше передают эмоциональное состояние жителей города.
Муж Ольги, литературовед Николай Молчанов, умер от голода 29 января 1942 года. Несмотря на свою инвалидность, он отправился на строительство укреплений на Лужском рубеже. В его боевой характеристике была фраза: «Способен к самопожертвованию». Ольга Берггольц посвятила ему лучшую, по собственному мнению, поэтическую книгу «Узел» (1965).
В период блокады Берггольц создала свои лучшие поэмы, посвящённые защитникам Ленинграда: «Февральский дневник» и «Ленинградскую поэму».
3 июня 1942 года Ольге Берггольц вручили медаль «За оборону Ленинграда».
27 января 1945 выходит радиофильм «900 дней», в котором использовались разные фрагменты звукозаписей (в том числе метроном, отрывки из Седьмой симфонии, объявления о тревоге, голоса людей), объединённые в одну запись. Ольга Берггольц, в числе прочих, работала над этим радиофильмом, читала там стихи.
Ольга Федоровна Берггольц умерла в одиночестве 13 ноября 1975 года в Ленинграде. Ее именем названа улица в Невском районе Санкт-Петербурга.
***
БЛОКАДНАЯ ЛАСТОЧКА
Весной сорок второго года
множество ленинградцев
носило на груди жетон —
ласточку с письмом в клюве.
Сквозь года, и радость, и невзгоды
вечно будет мне сиять одна —
та весна сорок второго года,
в осажденном городе весна.
Маленькую ласточку из жести
я носила на груди сама.
Это было знаком доброй вести,
это означало: «Жду письма».
Этот знак придумала блокада.
Знали мы, что только самолет,
только птица к нам, до Ленинграда,
с милой-милой родины дойдет.
…Сколько писем с той поры мне было.
Отчего же кажется самой,
что доныне я не получила
самое желанное письмо?!
Чтобы к жизни, вставшей за словами,
к правде, влитой в каждую строку,
совестью припасть бы, как устами
в раскаленный полдень — к роднику.
Кто не написал его? Не выслал?
Счастье ли? Победа ли? Беда?
Или друг, который не отыскан
и не узнан мною навсегда?
Или где-нибудь доныне бродит
то письмо, желанное, как свет?
Ищет адрес мой и не находит
и, томясь, тоскует: где ж ответ?
Или близок день, и непременно
в час большой душевной тишины
я приму неслыханной, нетленной
весть, идущую еще с войны…
О, найди меня, гори со мною,
ты, давно обещанная мне
всем, что было, — даже той смешною
ласточкой, в осаде, на войне…