8 июня 1941 г.
«Милая Лиленька!
Вчера получил твое письмо и не могу понять твое настроение. Ты, наверное, шутя его написала, а если нет, то отвечаю прямо и честно. Мое желание приехать домой такое же, как и у тебя встретиться со мной дома, но весь вопрос в том, что это зависит от международной обстановки. Если Родина потребует от меня встать на ее защиту, то неужели я должен для личных интересов стать дезертиром? Конечно, нет, а то ты сама будешь презирать меня как труса и шкурника.
Теперь, я думаю, тебе должно быть ясно все, и прошу больше о «лучших характерах, об измене тебе и пр.» не писать и не думать, т. к. подобные черты мне несвойственны. Если прежде я имел полное презрение к женщине, то ты знаешь почему. К тебе я отношусь с полным уважением и «лучших характеров» искать не собираюсь. Будет все благополучно, то сразу же приеду домой, а в общем, не будем гадать о будущем. Надеюсь, ты переменишь обо мне мнение, чтоб и я в тебе не сомневался.
Сегодня выходной день, но я и в Ленинград не поехал, во-первых, задумался над вопросом о содержании твоего письма, а во-вторых, очень холодная погода с дождем. Сидим четверо в палатке и занимаемся с перерывами, а именно: минут 20 попишем да минут 10 руки потрем да ноги поколотим – и снова писать. Свободного времени у нас положительно нет, т. к. в Красной Армии теперь все построено по принципу: «Тяжело в ученье – легко в бою».
Деньги у меня получены и лежат на книжке в Красном Селе.
Синее сукно есть по 106 руб. метр, и если ты не возражаешь, то я могу его взять. Уксусной эссенции нет, а есть уксус в бутылках. С нитками дело обстоит плохо, но не будем терять надежду. Есть в продаже простыни по 43 руб. штука. Мне хочется купить. Для мамы сапоги брезентовые, они стоят 72 рубля, но это, конечно, в конце сбора. Сбор кончается 5 июля, и если будет все благополучно, то я приеду, конечно, немедленно.
Посоветуй, что мне купить для мамы. Предметов нужных и хороших много, но на все нужны деньги.
Пиши, как обстоит дело с приездом мамы или Шуры; если приехали, то пиши. У нас в военном магазине продают хорошие сапоги брезентовые для комсостава, и стоят 90 рублей. Мне хотелось бы купить, но не знаю будущего положения. Если оставят меня в армии, то ты, конечно, приедешь ко мне и на службе тебя задерживать не будут, а если придется в бой идти, то тебе этой задачи со мной делить, конечно, не стоит. Ты тогда живи лучше дома и жди меня «со скорой победой». Правда, есть боевые подруги, которые идут на фронт и работают в госпиталях, но, мне думается, твое здоровье к выполнению такой задачи не подходит. И в худшем случае, если умереть придется, то память обо мне ты сохранишь и стариков не оставишь, а они тебя не забудут. Итак, Лиленька, давай смело смотреть вперед и плохо друг о друге не думать.
Привет всем. Крепко целую. Твой Шура.
P. S. Помидоры не высаживай до 17-го июня».
Докучаев Александр Александрович (1900 – 1971 гг.). Ушел на фронт добровольцем в самом начале войны. Тяжело раненным попал в плен, совершил побег. Указанное письмо адресовано в Устюжну его жене, Елизавете Петровне Рудаковой, которая в 1942 году ушла добровольцем на фронт, служила санинструктором.