Тонька-пулеметчица. Антонина Макарова, женщина-палач, на счету которой — сотни расстрелянных людей. Ее искали более 30-ти лет. Почти 42 года назад, в августе 1979-го, был приведен в исполнение смертный приговор женщине-палачу, которую некоторые авторы относят к числу наиболее кровавых женщин-убийц в истории человечества.
Родилась Антонина Maкарова в 1921 году на Смоленщине в большой семье. Когда девочка поступила в первый класс сельской школы, она была очень стеснительной. Училась хорошо, и у неё даже был свой кумир — Анка-пулемётчица, которая не побоялась взять в руки оружие, когда погиб пулемётчик. После школы девушка продолжила учёбу в Москве. В столице её и застала война. И как многие, Тоня записалась на фронт добровольцем.
Осенью 1941 года Антонина, тогда совсем ещё девочка, оказалась в одном из самых страшных мест боевых действий — в Вяземском котле. Когда 19-летняя санитарка Макарова после контузии пришла в себя, она увидела рядом с собой молоденького солдата. После мясорубки, из которой ей удалось выбраться, девушка была рада любой живой душе.
Три месяца они бродили по лесам и полям, не понимая, куда им идти, где свои, где враги.
Только в начале 1942 года Антонина и её спутник добрались до деревни Красный Колодец. Тут парень объявил, что у него здесь супруга и дети, поэтому он остаётся с ними, а девушке велел дальше идти одной.
Так оказалась Антонина в посёлке Локоть Брянской области, где во время войны местные жители создали Локотскую республику, жившую по своим законам и активно сотрудничавшую с немцами.
На подходе к Локтю Макарову задержал патруль. Полицаи заинтересовались симпатичной девушкой, привели к себе, угостили едой… Она и не сопротивлялась неоднозначным знакам внимания — надо было выжить. Однажды её вывели во двор, положили за пулемёт и велели стрелять. Тогда Тоня не понимала, что делает, стреляла и стреляла. Зато на следующий день ей официально объявили о новой должности — палач с окладом 30 марок и полным довольствием.
Локотская республика истребляла врагов, которых у неё было много: коммунистов, партизан, подпольщиков и их семьи. Приговорённых с вечера приводили в сарай, служивший тюрьмой, а утром вели на расстрел. Поскольку там помещалось только 27 человек, расстреливали часто, чтобы освободить место другим. Мараться никто не хотел: ни немцы, ни тем более местные жители. Антонина пришлась как нельзя кстати.
При этом она не лишилась рассудка от ужаса, а считала новую должность осуществлённой мечтой.
Рассказывали, что на рассвете Антонина часто приходила в сарай-тюрьму и внимательно разглядывала тех, кого утром предстояло убить. Каждый день палача шёл по одному и тому же сценарию. Утром расстреливала, днём чистила пулемёт, вечером пила шнапс и танцевала в клубе с немцами.
Может быть, о ней бы и не узнали, ведь те, кто мог сказать, были мертвы. Но нескольким детям во время расстрела удалось уцелеть, так как пули прошли выше их головы. Местные жители, в обязанности которых входило хоронить убитых, вывезли ребятишек вместе с трупами и передали партизанам. Тогда-то и пошли по округе слухи о Тоньке-пулемётчице. Партизанские формирования объявили на неё охоту, но она для них была недосягаема.
Летом-осенью 1943 года началось освобождение Брянщины, Локотская республика перестала существовать. И тут Тоньке несказанно повезло: она подцепила венерическую болезнь и была направлена немцами в тыл на лечение. Это её и спасло от возмездия.
Советские войска отвоёвывали новые территории, добрались и до тыла. Оказавшись снова в окружении, только советском, Макарова смогла сделать новые документы, в которых было указано, что она работала санитаркой в госпитале. И на самом деле ей удалось туда устроиться. Там же начался роман с раненым солдатом, за которого она вышла замуж и уехала в Белоруссию.
Больше Тоньки-пулемётчицы, Антонины Макаровой, не существовало, а появилась Антонина Гинзбург — заслуженный ветеран войны.
Её преступления всплыли сразу же после освобождения Брянщины, когда в братских могилах обнаружили останки расстрелянных ею людей. Правда, идентифицировать удалось лишь 200 из 1500. Несмотря на показания свидетелей, органам не удалось напасть на след палача.
А она тем временем воспитывала двух дочерей. На уроках мужества в школах рассказывала детям о героическом прошлом. Работала контролёром на швейной фабрике в Лепеле, её портрет не сходил с Доски почёта. Как потом рассказывали сотрудники фабрики, Тоня была замкнутой, практически не выпивала во время праздничных застолий, да и разговаривала мало.
Семью Гинзбург уважали в городе, и им предоставили все льготы как фронтовикам. Ни муж, ни знакомые не знали о том, что Антонина и есть та самая Тонька-пулемётчица, которую продолжали искать органы.
Прошло 30 лет, пока у следователей появилась зацепка. Нашлась преступница случайно. Настоящая фамилия Антонины Гинзбург-Макаровой стала известна в 1976-м, когда её брат, проживавший в Тюмени, заполнял анкету для выезда за границу и указал фамилию сестры — Гинзбург, в девичестве — Макарова. Этим фактом заинтересовались органы государственной безопасности СССР. Наблюдение за Антониной Гинзбург продолжалось более года.
Сотрудникам КГБ пришлось действовать очень осторожно, ведь нельзя было бездоказательно обвинить уважаемого всеми человека, фронтовичку, прекрасную мать и жену в кровавых преступлениях. В белорусский Лепель привозили свидетелей и показывали им подозреваемую так, чтобы та не заметила.
Одну женщину, видевшую Макарову, привезли к фабрике, где та работала. Под благовидным предлогом Тоню попросили выйти на улицу, и наблюдавшая узнала преступницу. Другая свидетельница подошла к Гинзбург, представившись работником собеса, и тоже подтвердила показания. И только после того как женщину-палача опознали несколько человек, Тоньку-пулемётчицу арестовали по дороге с работы в сентябре 1978 года.
Она не сопротивлялась, так как сразу всё поняла.
Арестованную доставили в Брянск. У следователей имелись опасения, что Антонина не выдержит мук совести и покончит с собой. Чтобы предотвратить попытку суицида, к ней в камеру подсадили женщину, которая должна была докладывать о состоянии Макаровой. Но Тоня была спокойна и уверена в том, что ей дадут года три, да и то условно, ведь война всё спишет.
«Опозорили меня на старости лет, — жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. — Теперь после приговора придётся из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать».
Так же хладнокровно она держалась на допросах и даже во время следственных экспериментов в Локте. Когда чекисты вели её к яме, возле которой она расстреливала людей, местные жители плевали ей вслед и шарахались, как от прокажённой. А она шла спокойно и рассказывала следователям о своих чудовищных злодеяниях, как о чём-то будничном.
...Из допросов Тоньки-пулемётчицы: «Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдёшь ближе, а кое-кто ещё дёргается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключённых на груди был подвешен кусок фанеры с надписью „партизан“. Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемёт в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке… Все приговорённые к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек: столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемёт. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все… И немцы мне разрешили снимать с убитых одежду, я выбирала получше, а когда поняла, что дырки от пуль и кровь ее портят, то либо стреляла в голову, либо заставляла раздеваться казненных перед смертью, говоря им, чего вы там рыдаете-плачете, девки, чего добру-то пропадать, тебе умирать, а я еще поношу твое платьишко»...
На вопрос, были ли ей известны имена тех, кого она расстреливала, и имена тех женщин и девушек, с кого снимала платья, подследственная Гинзбург (Макарова) ответила: «Нет, а зачем их всех запоминать, больно уж их много было, а я одна...».
Её муж, герой-фронтовик, не подозревая ни о чём, долго оббивал пороги инстанций, требовал освобождения жены, грозя пожаловаться Брежневу. Это продолжалось до тех пор, пока он не узнал правду. Ветеран поседел за одну ночь и больше жалоб не писал.
Суд состоялся 20 ноября 1978 года в Брянске. Это был самый большой и шумный процесс над изменниками, а кроме того, единственное в СССР судебное разбирательство по делу женщины-палача. Макарова до последнего была уверена в том, что получит условный срок. Вопреки всем её надеждам, суд приговорил Макарову-Гинзбург к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведён в исполнение 11 августа 1979 года.
жаль,нет значка с@ка...приличных слов нет,а за те,которые рвутся наружу,ФБ снова забанит...